UNE, DEUX, TROIS. Драма в трех сценах и лицах - Матвей Рахвалов

ОТЕЦ. Может быть, ты все-таки постучишься к сыну?

ДИТЯ (оживляясь). А, может, сказать его хозяину, что он заболел?..

ОТЕЦ. Хозяин или сын?

ДИТЯ (не слыша, исступленно, встав из-за стола и направляясь к рампе). Да! заболеть!!! Заболеть!!! Наконец-то, за все это время хоть одно проявление нормальности среди всего этого нечеловеческого безумия: вставания в четыре часа ночи, копошения в темноте, поедания пищи в строго определенное время в отмеренных на столетие вперед количествах, потому что ограничения – это признак человека с большой буквы, а не заведенного будильника, имеющего три стрелки x, y, z, который… (опешив) сегодня не зазвонил….

Мать встает с кряхтением и направляется к двери слева, по дороге смотря на часы.

ОТЕЦ. Нет, разберемся здесь и без хозяина. Он приведет врача больничной кассы, у которого все люди на свете совершенно здоровы и только не любят работать….

ДИТЯ (язвительно). Разве в данном случае он будет так уж неправ?

ОТЕЦ (опять поучительным тоном). А у часов общее количество стрелок равняется четырем: еще одна для звонка (взглянув на часы). Видишь: часовая внизу, секундная наверху, минутная слева и последняя на четырех.

МАТЬ (стучась в двери). Сыночек, уже без четверти семь. Разве ты не собирался уехать?

Раздается жуткий скрипящий звук, от которого всех передергивает: ОТЕЦ вскакивает и кидается к боковой двери справа, ДИТЯ – к центральной, как будто желая выбраться из дома прочь.

ОТЕЦ (стуча кулаком в дверь). Сын! В чем дело? Сын!! Сын?!

ДИТЯ. Тебе нездоровится? Помочь тебе чем-нибудь?

ОТЕЦ (направляясь к столу). Да ну, бесполезно все. Теперь мы попадем в долговую кабалу и нас вышвырнут как тараканов на улицу.

Вновь раздается жуткий скрип. ОТЕЦ испуганно оглядывается, садится за стол и беспокойно начинает есть, поминутно оглядываясь. Дитя на этот раз не пугается, а только плотнее прижимается к двери. Мать отступает спиной, наталкивается на кресло слева, падает в него и хватается за сердце.

ДИТЯ. Открой, умоляю тебя

Дитя медленно сползает по двери на пол и застывает, обняв ее.

МАТЬ. Нет, это не он заболел, это мы все заболели. (Ежась) Вот уж и знобит….

ОТЕЦ (Поучающе). Уж не знобит, он, как и многие пресмыкающиеся, питается насекомыми….

МАТЬ (задумчиво оглядываясь вокруг и переходя на другую сторону сцены). Мы как белесая сыпь здесь, от которой… все время бросает в дрожь….

ДИТЯ (приподнимая голову). Уже столько времени, а он все не встает…. Это всё странный туман, облепивший, как кокон, все вокруг…. Всё как будто в другом свете… с другой стороны вещей… всё….

МАТЬ (усаживаясь в кресло справа). А может наша квартира не такая уж и настоящая…. Слишком маленькая, чтобы быть настоящей. Как нора покоится в своих стенах….

ОТЕЦ (все еще жуя). Он и не встанет, я думаю. Господи, только бы не умер. Я ведь один его не стащу с кровати…. Придется позвать кого-то с улицы, а это не очень удобно, а впрочем, что – засунуть руки под спину, снять с кровати и …. А что потом?.. Право не знаю. Уж лучше так его и оставить – пусть себе спит….

МАТЬ. Я даже пошевелиться не могу от холода. Руки как будто палки на веревочках не слушаются.

ОТЕЦ (доев и развалившись на стуле). Это окоченение. Так еще бывает, если ночью руку или ногу отлежишь. Кровь перестает поступать куда нужно, и просыпаешься как жук на спине – руками-ногами сучишь, а всё без толку….

ДИТЯ. Я что-то слышу. (Тоскливо). Мне все кажется, что за нами кто- то наблюдает…. (Указывая на зрительный зал). Вон там, за входной дверью, прямо в замочную скважину…. Смотрят и не боятся всего этого…. (Приподнимается – с этого момента тихо вступает спокойная грустная мелодия скрипки, постепенно нарастающая, – и идет к рампе). А ведь это их история… Как будто у кукол порвалась пара нитей и они задвигались чуть не в такт балаганной музыке. Попадание в такт приносит удовольствие, обратное приносит боль… Главное выдержать, не подчиниться голосу из суфлерской будки… Куклы, куколки, эмбрионы зрителя – мы только учимся затаив дыхание смотреть на непристойную изнанку жизни. (в зал, с мрачным задором) Эй, прячущиеся за постыдной анонимностью номеров кресел, – наше положение гораздо лучше вашего, ибо мы мы еще не умеем получать от этого удовольствия – маска боли гораздо менее театральна маски удовольствия… Это вы – театр, а у нас тут жизнь – мы ведь на вас (шепотом) даже не смотрим!!!… (Самая высокая нота мелодии прерывается на последнем словом монолога резким звуком звонка, сильно напоминающим скрип, слышавшийся ранее).

Конец ознакомительного фрагмента.